22 августа – 105 лет со дня рождения Анатолия Вениаминовича Калинина (1916-2008), русского писателя.
“Цыган” (1961) – вот то произведение, что прославило автора. Этот роман сложился из множества автобиографических деталей. Образ главного героя, цыгана Будулая, возник у писателя еще во время войны, когда в госпитале он увидел, как разведчику-цыгану вручает орден казачий командир. Сам эпизод ему запомнился на всю жизнь. Затем, во время боя, писатель увидел разбитую цыганскую кибитку. Вскоре он узнал, что какая-то женщина забрала младенца, оставшегося в живых, к себе. В “Цыгане” свою тайну пытается хранить щедрая сердцем казачка, которая воспитала брошенного в катаклизмах войны цыганского ребенка и теперь боится разгадки.
На протяжении сорока с лишним лет Калинин вновь и вновь возвращался к своим героям (Клавдии и Будулаю), их трудной любви, за их судьбой следили миллионы читателей и телезрителей. Роман был неоднократно экранизирован, а его герои стали поистине народными. Не дает покоя Будулаю его Цыганская душа. Так и тянет ее в широкие степи, раскинувшиеся по берегам Дона. Здесь еще кочуют таборы его соплеменников, бродят вольные казацкие табуны да свищет горький полынный ветер. Никак не могут соединиться судьбы Будулая и казачки Клавдии, хотя сердца их давно нашли друг друга. А вокруг шумит жизнь с ее печалями и радостями, тихим семейным счастьем и злой разлукой, враждой и любовью.
Ну, а ту песню, которую всегда пела Галя, ты не забыл, Будулай? Хоть я и была тогда совсем маленькая, а она еще не замужем, я хорошо помню, как вот так же горит як перед вашим большим шатро́, а ты смотришь на нее и улыбаешься, и как она стоит перед тобой и хлопает в ладоши, чтобы раздразнить тебя. А то еще возьмет и вынесет из нашего шатра старый бабушкин бубен, чтобы поскорее тебя раздразнить. Ты всегда любил, Будулай, чтобы она подольше перед тобой погремела бубном, любил на нее посмотреть. Но у меня с собой сейчас бубна нет, я его в наш драмкружок отдала, и придется обойтись без него.
И вдруг грубым гортанным голосом, который так был не похож на ее обычный, она запела.
При этом она не танцевала, а сама же ладошами и подхлопывала себе, извиваясь, как и пламя костра. Но с вершины кургана можно было видеть, как ее широкая индырака, колоколом раздуваясь вокруг ее бедер, временами почти закрывала собой весь огонь и, подсвеченная им снизу, становилась ярко-багровой.