10 декабря – 90-летие со дня рождения уральского писателя Николая Григорьевича Никонова.
В плеяде классиков уральской литературы Николай Никонов третий после Павла Бажова и Дмитрия Мамина-Сибиряка.
У каждого читателя свой Никонов. Он слишком объёмен. От сказки для малышей «Берёзовый листок», от повести «Глагол несовершенного вида» о самом драматическом, в отрочестве, взрослении человека – до повести «Мой рабочий одиннадцатый» о тогдашних ШРМ, до той же «Весталки», романа «Стальные солдаты». Многие произведения автобиографичны. Не в том смысле, что свою жизнь описывал. В другом: писал только про то, что пережил, видел, знает. В школе рабочей молодёжи преподавал, войну захватил, солдат Сталина и отношение общества, жертв и соратников, к вождю – знал, сам метался: откуда это «дьявольское» порождение?
Да, Никонов не был «социальным писателем» (даже в «Весталке» больше моральный акцент), но однажды… Покушался на советский строй. В начале 1980-х Никонов предложил «Уралу» повесть «Старикова гора». Журнал взялся печатать. Но на стадии редактуры мощно вмешалась цензура. В какой-то момент редакция даже думала отложить «Старикову гору» до лучших времён, без цензурной хирургии. Но кто ж знал, когда они, лучшие, наступят. А повесть-то – сильная. О старике, чья судьба оказалась искалечена коллективизацией. И ведь не было табу на эту тему. Причина, отчего возбудились власть и цензура, скорее всего – в позиции автора.
Среди более сорока книг Николая Никонова, выходивших на Урале и в Москве, переводившихся за рубежом, ни одна не вызывала столько откликов, споров, сколько роман «Весталка». Сначала были даже гневные письма от прототипов главной героини Лидии Одинцовой – медсестёр военного времени, и даже протестные делегации в «инстанции». Со временем «прототипы» словно одумались, вчитались, поняли…
Без малого 35 лет писал этот роман Николай Григорьевич. В конце 1950-х,основываясь на реальном факте, Никонов написал рассказ о гибели фронтовой сестры, закрывшей раненого своим телом. После взрыва от девушки осталась только её коса. Рассказ отказались печатать: слишком натуралистично, страшно. Но было же! И он начал собирать рассказы участниц войны. Сёстры, санитарки военных поездов, работники госпиталей, санинструкторы… Годами выясняя во встречах и беседах подробности, проверяя и перепроверяя факты, он понял – «пора, иначе всё начнёт рассыпаться, уйдёт в песок». Повесть «Сестра милосердия», на которую он решился, уже в ходе работы переросла в роман. О «Весталке» своих будущих читателей Никонов предупреждал: «Написать ещё одну книгу о подвигах не входило в мою задачу, сказать же пусть горчайшую правду о бесчеловечном – женщина и война, о том, как война может калечить душу и судьбу и после даже победного завершения, – именно это стало сутью романа. Он написан по фактам, выдумывать которые не было нужды, будь то гибель эшелона, эпизод с танком или подвальное житие школьной технички. До минимума сводились подробности чисто романтические…»
Весь гонорар за «Весталку» Никонов потратил на… коллекцию бабочек. Десятки экзотических нежных созданий со всех частей света – аж из Северной Африки! Зачем бы они серьёзному писателю? Откуда эта по-детски ненасытная страсть? Помимо бабочек, Никонов собирал, изучал морские раковины, кактусы, орхидеи. Профессионально наблюдал, подрабатывая на детской орнитологической станции, за певчими птицами.
Началось с драматического случая в детстве. Пошёл в лес с отцом, заядлым охотником. Сделал выстрел. Попал в дятла. Гибель безобидной птахи обернулась недетской душевной травмой. Навсегда. Никогда больше он не брал в руки ружья. Рождён был, видать, не для разрушения.
«Ко всему живому, – напишет Никонов позже, – сколько я помню себя, чувствовал странное и захватывающее впечатление, будь то самый обыкновенный огородный жук или диковинное тропическое творение. Едва обучившись читать, я уже не оставлял в покое две-три книжки о животном мире, «Лесную газету» Бианки, а далее перешёл на книги Брема и капитальные труды Пузанова, Бобринского, Цузмера, Северцова и других знаменитых биологов, читал Дарвина, Бейтса, Уоллеса и не уверен до сих пор, что не погубил в себе биолога, гораздо более способного, может быть, в своём деле, чем в этих литературных опытах».
Парадокс, но именно литература и не дала «погубить в себе биолога». Первой книгой, что принесла ему известность, стали «Певчие птицы», издание уважаемое и у нынешних, продвинутых, орнитологов. А написано так, что в какой-то момент защемит сердце – отчего тебе-то не было дано этого счастья: различать птичьи трели-стреконья-посвистывания, в преддверии жёсткой уральской зимы (зная, что не все птицы выживут) спасать этих бедолаг, а по весне возвращать на волю?..
Его называли уральским Пришвиным. Хотя сам Николай Григорьевич не любил этого. И резонно. Он не был подобием. Он был самодостаточен и остаётся уникален – в своих, переживших десятилетия, книгах «Созвездие кактусов», «След рыси», тех же «Певчих птицах». Если знать только их (не «Весталку», не «Стальные солдаты»), возникает даже предположение: он не был социальным писателем, «его» жанр – поэма в прозе? Его писательская философия – эстетическое восприятие природы…
Может, оттого его тянуло к этюднику, к живописи (ещё одна страсть писателя). Он даже хотел поступать в художественное училище. Затем отказался от этой мысли, поняв, видно, что словом может высказаться богаче, сочнее. Но этюдник брал с собой даже в Париж (помните его «Париж стоит мессы»). Со знанием дела писал вступительные тексты к альбомам художников.
Вот такой разноплановый писатель Николай Григорьевич Никонов. Он писал о себе: «Историк по образованию, литератор по профессии, биолог по призванию». Но литература объединила все иные его страсти и увлечения.
Николай Григорьевич Никонов был в гостях у читателей Дома книги в 1971 году в составе группы уральских писателей, о чем свидетельствует книга с автографом автора
Произведения Николая Никонова в фонде нашей библиотеки:
Весталка: роман. М., 1986
Вкус жизни: повести и рассказы. Свердловск, 1971
Глагол несовершенного вида: повесть. Свердл., 1984
Дальние берега: повести, Свердловск, 1980
Лунный копр. М., 1989;
Певчие птицы, Свердловск, 1973
Перед весной: повести и рассказы. Свердл., 1977
Повести: Старикова гора. Когда начнешь вспоминать. След рыси. Золотой дождь. Свердл., 1990
Повести. Свердл., 1985
Северный запад. Свердл., 1987
След рыси: публицистич. поэма. Свердл., 1979
Созвездие кактусов. Свердл., 1982
Солнышко в березах: повесть. Свердл., 1980
Стальные солдаты: Роман // Урал. 2000. № 3, 4, 5.
Об авторе и его произведениях:
Коптяева А. Радующее знакомство // Лит. Рос. 1975. 31 сент.;
Слобожанинова Л. Из поколения шестидесятых: (О прозе Н. Никонова) // Урал. 1979. № 7;
Сидоров Е. Красота открыта каждому // ЛГ. 1983. № 51;
Полухина Л. Хранительница очага // ЛГ. 1987. 17 июня; Шмаков;
Кузин Н. Без хрестоматийного глянца: Светлой памяти Николая Григорьевича Никонова // Урал. 2003. № 12;
Слобожанинова Л. Две повести Н. Никонова // Урал. 2004. № 12;
Слобожанина Л. Женщина и война в романе Н. Никонова «Весталка» // Урал. 2005. № 1;