Русские деятели искусства о разных способах проводить лето
Лето — долгожданные и короткие три месяца, когда климат России предоставляет ее гражданам возможность не только выживать, но и жить,— является источником специфического русского невроза: нельзя потратить впустую ни одного дня, нельзя упустить никакой из летних радостей, из лета надо извлечь всю возможную пользу и все доступные наслажденья. Мы собрали летние впечатления писателей, режиссеров и художников и выяснил, какие муки летнего отдыха на даче, курорте и в городе они претерпели.
ГОРОД
Я рвусь из города, но никак не вырвусь… Ты только представь — сидеть в саду под яблонями, на солнышке, и ничего не делать. Это я вижу только во сне, а когда просыпаюсь, все эти каждодневные тяготы и суета так обседают, что я прямо физическую тошноту испытываю, когда делаю что-нибудь.
Борис Кустодиев Всеволоду Воинову, 21 июля 1926, Ленинград
Передо мной лето, т. е. отсутствие плиты, т. е. свобода, надо употребить его во благо.
Марина Цветаева Роману Гулю, 27 мая 1923, Прага
Мама приехала утром в шесть часов. Красивая и загорелая, как середина июля. Я открыл дверь и потом зевал до восьми часов, не в состоянии заснуть. Мама вымылась и в халате причесывала мокрые волосы, поставив зеркало на подоконник. Она сидела вся освещенная солнцем, в голубом халате.
— Мне приснился страшный сон,— говорила она.— Я видела нашу комнату и пятнадцать пустых бутылок на столе.
— Какие были бутылки?
— Из-под водки. Пятнадцать бутылок — меня трясло до утра.
Я молчал, думая: неужели бывают вещие сны? За день до маминого приезда, то есть вчера утром, я сдал 15 бутылок из-под водки. Ровно 15 — ни больше, ни меньше.
Геннадий Шпаликов, дневник, лето 1958, Москва
Ел сегодня английский ванильный мусс и остался им доволен. Рассматривал электрическую лампочку и остался ею доволен. Купался в Екатерининском пруду и остался этим доволен.
Даниил Хармс, дневник, 10 июля 1933, Ленинград
Нет зависти. Нет злобы. Нет спокойствия. Нет сценария. Нет папирос.
Ветерок из окна. Хорошо после дневной жары. Свистят на улице. Это отвлекает от мыслей. И звезды обыкновенные, и кремлевские красные в окне над деревом. Завтра дерево срубят — будут строить гараж для умеющих жить хорошо.
Дзига Вертов, дневник, 6 августа 1939, Москва
Бессонница из-за грохота на улице. Вот уже полтора месяца, что чинят кусочек рельс на завороте, и благодаря этому весь наш дом не спит. Зина от отчаяния близка к помешательству.
Александр Бенуа, дневник, 30 июля 1923, Петроград
Питер великолепен. Тишина тут, как в деревне, когда мужики и бабы ушли на сенокос.
Михаил Нестеров Ольге Шретер, 9 июня 1930, Ленинград
Все нормальные люди на дачах, город пустой. Только я сижу в грязной прокуренной комнате, изъеденный комарами и отравленный, кроме алкоголя, еще и хлорофосом, которым я опрыскиваю комнату от комаров прежде, чем ложусь спать.
Виктор Конецкий Виктору Шкловскому, 8 июля 1977, Ленинград
Если я сообщу Вам, что я все еще в Москве и что я и не уезжал отсюда, то, быть может, Вы не захотите казнить меня, ибо я уже наказан: просидеть больше трех месяцев в городе, похожем на зал третьего класса какой-нибудь из узловых станций, да это — хуже пытки.
Всеволод Мейерхольд Ольге Сафоновой, 8 августа 1917, Москва
В Москве гнусно, безденежье, вонь, скука. <…> Даже наша квартирка потемнела, кажется, изводит страшный лязг (теперь еще по Дмитровке пустили автобусы). Дом штукатурят и красят, всюду грязь, пыль. Трудно привыкнуть.
Константин Паустовский Екатерине Паустовской, 24 августа 1924, Москва
Это лето было для меня адом: вместо отдыха на даче был устроен какой-то сад пыток. Единственное счастливое время было 10 дней в квартире, в зной, среди страшной пыли.
Корней Чуковский, дневник, 11 сентября 1926, Москва
Жена уезжала на дачу, жил один, питаясь на базаре, без печки и без самовара неделями.
Евгений Замятин Борису Пильняку, 21 августа 1921, Коломна
Я боюсь лета в городе, потому что это чистая сводка наисущественнейших существенностей живого, бытийствующего человека, причем каждая из существенностей этих дана наизнанку и извращена, начиная от солнца и кончая чем тебе заблагорассудится. Одиночество дано в таком виде, в каком одиноко сумасшествие или одиноки муки ада.
Борис Пастернак Марине Цветаевой, 1 июля 1926, Москва
Cижу в городе, но невольно, ибо начальство не пускает меня на дачу, к семье, несмотря на все мои о сем ходатайства в надлежащих сферах. Квартиру у меня красят, и я поэтому изгнан из нее на крыльцо, где и проживаю. Жарко и тесно мне! По вечерам пью водку с малярами и пою с ними песни.
Максим Горький Антону Чехову, конец июня 1899, Нижний Новгород
Открытая конка медленно тащила нас по незнакомым темным улицам с освещенными трактирчиками, где через открытые окна были видны простые посетители, светила луна, и все почему-то напоминало мне Италию, Шекспира и Мюссе. О, города летом, в ясную ночь, с открытыми окнами, какое поле, какой лес сравнится с вами!
Михаил Кузмин, дневник, 4 сентября 1905, Санкт-Петербург
ДАЧА
Я жила на даче. Ночью я каталась на лодке. Плавала по рекам, под деревьями и в лунном свете. Один раз меня прямо всю ошпарило радостью о том, сколько впереди.
Елена Шварц, дневник, 1 августа 1963, Ленинградская область
Я уже месяц в Мясном, но за стол не садился. Отдыхал (условно), возился на огороде, по дому,— здесь не работается пока. На следующей неделе надо начать строить сарай.
Сад внизу огородили, осенью надо будет сажать деревья. Весь месяц стояла засуха, все выжгло, трава мертвая, словно солома.
Андрей Тарковский, 2 июля 1975, Мясное
Дачная жизнь сама по себе пытка, а тут еще все мы по очереди хворали.
Леонид Пантелеев Лидии Чуковской, 4 августа 1957, Разлив
В тридцать третьем году мы жили на одной даче с Кавериными, в Сестрорецке. Лидочка была беременна, но все так же спокойно и весело легкой рукой вела дом и никому не позволяла беспокоиться о себе, о своем здоровье. Беспокоился Веня. Вот он выходит, поработав положенное время, в сад и бродит по дорожке, откашливаясь, держась рукою за кадык. «Ты что?» — «У меня странное чувство в горле. Не могу решить — ехать мне на велосипеде или нет».
Евгений Шварц, дневник, 3 сентября 1955, Сестрорецк
Сегодня при снимании работы пауков я думал о страшном вреде, который приносит нам, так сказать, дачный антропоморфизм и анимизм.
Михаил Пришвин, дневник, 1 сентября 1930, Загорск
Теперь — о дачниках. Я их в самом деле не любила с детства и не люблю сейчас. Жалеть? Сейчас их в особенности не хочется жалеть, потому что они — на престоле. Хочется жалеть тех, кого они гонят и топчут: художников. <…> Дачники заняты футболом, телевизором, пьянством, службой, безделием — бедные ли они? Не знаю. Во всяком случае — победоносные.
Лидия Чуковская Л. Пантелееву, 31 мая 1972, Переделкино
Завтра еду в деревню. Все там в огороде заросло да и высохло, поди-ко,— июль у нас простоял жаркий. Люблю свою деревню и такой, какая она есть,— придурочно-дачная, раскрашенная, как гулящая девка или буфетчица, дурная, стяжательная, как официантка из ресторана, но другой деревни у меня нет, да и не надо мне другую.
Виктор Астафьев Игорю Дедкову, 1 августа 1986, Овсянка
Прямо в глаза скажу: наш летний план лопнул. Никаких наслаждений в Дубечне нет, кроме сознания, что ты выехал на дачу и не пожалел для этой авантюры столько-то сот рублей. Лес далековато, речка прямо далеко, пока до нее доберешься, не узнаешь собственного характера. Блохи, мошки, жара, духота, теснота, отсутствие газет, вечерняя темнота.
Антон Макаренко Николаю Петрову, 17 июля 1937, Высшая Дубечня
Не дача, Вы сказали,— рай,
Ах, в каждом рае есть изнанка,
В сем рае я не барарай,
Но только старший дворник банка.
Александр Куприн, лето 1911, Гатчина
А что у тетки… ну мороженое, ну дача — ведь это ерунда, куда ни пойдешь — загородка, дорожки желтые, чушь. А мне бы в дремучий лес, в избушку…
Константин Коровин, «Моя жизнь», Всехсвятское
Дачу Татариновой конечно нужно взять, как меня ни страшит вопрос о прислуге. <…> Я надеюсь, что отопление входит в эту цену и также дворник.
P.S. В Москве ежедневно режут, душат, стреляют.
Федор Шехтель Марии Чеховой, 2 июня 1917, Москва
Были с Машей третьего дня у Андреева. Интересно, как женился Андреев. Я познакомил его с Толей Денисевич. Он сделал ей предложение. Она отказала. Тогда он сделал предложение ее сестре. Перед этим он предлагал Вере Евгеньевне Копельман бросить мужа. Вообще: у него раньше была дача, а потом для дачи он достал себе жену.
Корней Чуковский, дневник, 2 июня 1909, Ваммельсуу
Нас тремя телеграммами подряд извещали, что дача готова и чтобы мы выезжали немедленно. Теперь мы тут и временно помещены в городе, в гостинице, потому что дача еще не отремонтирована. <…> 11.VI.32. Событья развиваются. Уже дача как будто оказывается мифом. Ее не отказываются предоставить, но отказываются показать: по-видимому, ее не существует в природе. Продолжать это письмо бесполезно.
Борис Пастернак Леониду Пастернаку, 1–11 июня 1932 , Шарташ
Огородики, преферанс, охота, рыбалка — все это защитная реакция организма против морального самоубийства.
Аркадий Стругацкий Борису Стругацкому, 1 августа 1953, Москва
Сегодня встретил Павленко на дворе. Он мне опять говорил о даче для меня. Как будто дело реальное. Я думаю, это тебе приятно знать. Может быть, на будущее лето ты уже будешь жить на своей просторной даче и мы втроем разведем сад и огород, потом ты родишь для меня девочку, похожую на тебя. Неужели не хочешь?
Андрей Платонов Марии Платоновой, 28–29 июня 1935, Москва
КУРОРТ
Каждое лето — жестокая измена. Сколько надежд, планов! И не успел оглянуться — уже прошло! И сколько их мне осталось, этих лет? Содрогаешься, как мало.
Иван Бунин, дневник, 26 июля 1913, Одесса
У меня и здесь вообще никаких новостей — на Чатырдаге и на Ай-Петри не случается ничего, кроме красивых восходов, а про это даже в газетах писать перестали.
Владимир Маяковский Лиле Брик, 8 июля 1926, Симферополь
Ночью верещат сверчки, сейчас с утра уже жарко, крупные мухи жужжат над нечистотами,— встает в памяти почему-то детство, летние долгие дни, прошедшее утро жизни, прошедшее навсегда.
Андрей Платонов Марии Платоновой, 27 августа 1931, Самара
Здесь очень жарко. <…> Здесь пробудем до 15-го. Здесь я очень обжегся. Здесь очень тоскливо. Здесь мечтается о тихом Каневе. Здесь не хочется уж больше быть.
Евгений Вахтангов Лидии Дейкун, 8 июня 1914, Евпатория
Завтра начну принимать ванны хвойно-соленые, после которых, говорят, больные начинают ходить, а одна выздоровевшая дама, говорят, с ума сошла от радости и уехала отсюда в сумасшедший дом, но здоровая!
Борис Кустодиев Федору Нотгафту, 28 июня 1921, Старая Русса
Живем во второразрядном санатории. Кормят скверно, невкусно и мало. Но все это ничто в сравнении с морем и дивной красотой. За последнее время я пристрастился к природе, видимо, из-за того, что она стала мне мало доступна. Мои перебитые ноги ходят плохо. Вот я и пристрастился к ручейкам, полянкам, зефирам, цветочкам и ягодкам.
Дмитрий Шостакович Исааку Гликману, 22 июня 1968, Майори
Лежу на балконе у моря, и свежий норд-ост дует в лицо. Кругом жизнь южного курорта. Знойное солнце. Веселый говор, счастливый смех женщин, а у меня крепко сжаты губы. Молчу. И от сурового парня уходят после 2–3 слов. Думают, злой. Грусть заполнила всего. Море напомнило о прошлом, о разгроме всей моей личной жизни.
Николай Островский Галине Алексеевой, 15 июля 1932, Сочи
Здесь скучно. Очень скучный народ. Он в восторге от ленты Пырьева. <…> Я загорел. Сима повеселела и купается.
Виктор Шкловский Александру Марьямову, 3 августа 1967, Крым
Пора заниматься. Каждая минута приближает к концу.
С этой мыслью проснулся и все же, как все, пошел к морю. Жалею каждую минуту, украденную у моря. Но надо заниматься. Надо писать проект. Мои мысли в Испании, где идет бой с фашистами.
Дзига Вертов, дневник, 26 августа 1936, Одесса
Куда я попал? В Азию, Персию или Китай? Я уверен, что там живут не хуже и, конечно, веселее. Если я выживу в этой дыре одну неделю, я потребую орден за многотерпение. <…> Смело скажу, что во всех Ессентуках сегодня смеялся один человек, и это был — я. Знаешь, когда я так расхохотался? Когда открыл сундук и увидел в нем белые штаны и пиджак от Дюшара.
Константин Станиславский Марии Лилиной, 13 июля 1900, Ессентуки
Кумыс, который мы все дуем с азартом, изготовляется на близлежащем кумысном заведении, позвольте прибавить «так называемом», так как оно больше похоже на «заведение» холерных бараков. Все здесь «неуклюже», но «оригинально», «ново», и потому не оскорбляет эстетического вкуса ученика Станиславского.
Всеволод Мейерхольд Евгению Дарскому, 26 июня 1900, Бугуруслан
Ну и Крым ваш… Хорош… Вторую неделю дрожим, спим под теплыми одеялами, включив электропечки…
Виктор Некрасов Станиславу Славичу, 29 мая 1973, Крым
Тут: Дон как стекло. <…> Блестят кресты монастыря (из моего стихотворения), т. е. теперь не монастырь, а детская колония беспризорников. Человек 100. Бледные, худые, плохо едят, таскают у колхозников кур, гусей, уток. А по Дону песчаные косы. Ну до чего же хорошо, не вылезал бы из воды. В степи таскаюсь — воздух! Арбузы, дыни, виноград, яблоки, ежевика…
Александр Серафимович Василию Ильенкову, 25 августа 1932, Усть-Медведица
В жаркие дни пляж представлял собой потрясающую картину. Даже на юге не видел я ничего подобного. Два сравнения все время приходили в голову — тюленье лежбище и битва на поле Куликовом.
Василий Аксенов Евгении Гинзбург, июль 1959, Зеленогорск
Кажется, кончилось это вонючее лето, и можно будет заниматься настоящими делами.
Аркадий Стругацкий Борису Стругацкому, 28 августа 1965, Москва
https://www.kommersant.ru/doc/4012712