Эмиль Золя “Деньги”
Главным героем романа Золя сделал Аристида Саккара, известного читателям по второму роману серии, «Добыча». Маленький подвижной человек с неистовой жаждой деятельности и наслаждений, Саккар — яркий представитель Ругон-Маккаров. Придуманное им для себя имя отлично его характеризует: с таким именем, говорит его брат-министр, можно попасть на каторгу или заработать миллионы. Честолюбивый, как его мать Фелисите Ругон, он полон буйных вожделений, как его отец, и это мешает ему в делах,— нелепая теория наследственности заставляет Золя объяснять характер Саккара сочетанием этих двух качеств. Это психология хищника, типичная для «пирата биржи» и особенно распространенная, по мнению Золя, в эпоху Второй империи.
Праздный прожигатель жизни, прозябающий в провинциальной глуши, журналист во время революции 1848 года, после переворота 2 декабря Саккар становится бонапартистом и, прибыв в Париж, пускается во все тяжкие. Он готов на все, чтобы овладеть богатством. В атмосфере стяжательства и политической беспринципности, в обществе предателей и торговцев совестью он расцветает пышным цветом. Он создан Империей. Только она, утверждает Золя, растлив общество, соблазнив нестойких, изгнав достойных, могла дать простор для деятельности подобных карьеристов. И потому уже двенадцать лет Саккар любил и защищал этот режим, который его взрастил. Так психологические свойства Саккара, развиваясь на этой благодатной почве, характеризуют,по замыслу Золя, строй Второй империи.
Разорившийся в романе «Добыча» Аристид Саккар вынужден продать свой роскошный особняк и переехать в более скромное жилище. Но жажда наживы не покидает его.
На следующий же день правление собралось в особняке Орвьедо, в бывшей гостиной Саккара, превращенной в зал заседаний. Большой стол, покрытый зеленой бархатной скатертью, с двадцатью креслами, обтянутыми той же материей, стоял посередине комнаты; другой мебели не было, кроме двух громадных книжных шкафов со стеклами, задернутыми изнутри шелковыми, тоже зелеными, занавесками. Темнокрасные обои придавали комнате несколько мрачный вид; окна её выходили в сад особняка Бовилье. Оттуда шел сумеречный свет, распространяя спокойствие, как в старинном монастыре, уснувшем под зеленой сенью деревьев. Всё было строго и благородно, всё дышало старинной порядочностью.