«Княгиня Лиговская» — незавершенный роман Михаила Лермонтова (1814–1841). Девять глав романа были написаны в 1836–1837 годах, по большей части под диктовку — С. Раевским и А. Шан-Гиреем. Впервые с рядом искажений роман был опубликован в 1882 году в журнале «Русский вестник».
В центре повествования — жизнь петербургского общества 1830-х годов.
Большинство героев — столичные аристократы, поэтому изображению званых обедов, театров, балов в романе отводится значительное место. Однако «Княгиню Лиговскую» никак нельзя отнести к светским повестям, которые одна за другой публиковались в то время, и прежде всего потому, что автор отнюдь не восхищается жизнью высшего света, а относится к изображаемому скорее с иронией.
Главным действующим лицом романа «Княгиня Лиговская» является гвардейский офицер Григорий Печорин, образ которого Лермонтов продолжил развивать уже в другом романе — «Герой нашего времени». Однако неразрывной сюжетной связи между двумя произведениями нет, и оба романа следует рассматривать лишь как этапы формирования замысла о герое. В «Княгине Лиговской» образ Печорина описывается со стороны — так, как его видит автор повествования. Вследствие этого глубина его психологизма не столь сильна, как в «Герое нашего времени», где образ героя выстроен «изнутри». Сюжет романа максимально приближен к реалиям петербургского дворянского быта и строится вокруг приезда из Москвы князя Лиговского, женившегося на юношеской любви Печорина — Вере.
Роман во многом автобиографичен. За отношениями Печорина и Лизы Негуровой легко увидеть юношескую влюблённость Лермонтова в Е.А.Сушкову, а отношения поэта с В.А.Лопухиной нашли воплощение во второй сюжетной линии романа — «Печорин — княгиня Лиговская».
Комната Григория Александровича Печорина, “а между родными просто Жорж, на французский лад, и что притом ему было двадцать три года, – и что у родителей его было 3 тысячи душ в Саратовской, Воронежской и Калужской губернии…”
Между тем подали свеч, и пока Варенька сердится и стучит пальчиком в окно, я опишу вам комнату, в которой мы находимся. – Она была вместе и кабинет и гостиная; и соединялась коридором с другой частью дома; светло-голубые французские обои покрывали ее стены… лоснящиеся дубовые двери с модными ручками и дубовые рамы окон показывали в хозяине человека порядочного. – Драпировка над окнами была в китайском вкусе, а вечером или когда солнце ударяло в стеклы, опускались пунцовые шторы, – противоположность резкая с цветом горницы, но показывающая какую-то любовь к странному, оригинальному. – Против окна стоял письменный стол, покрытый кипою картинок, бумаг, книг, разных видов чернильниц и модных мелочей, – по одну его сторону стоял высокий трельяж, увитый непроницаемою сеткой зеленого плюща, по другую кресла, на которых теперь сидел Жорж… – на полу под ним разостлан был широкий ковер, разрисованный пестрыми арабесками,- другой персидский ковер висел на стене, находящейся против окон, и на нем развешаны были пистолеты, два турецкие ружья, черкесские шашки и кинжалы, подарки сослуживцев, погулявших когда-то за Балканом… на мраморном камине стояли три алебастровые карикатурки Паганини, Иванова и Россини… остальные стены были голые, кругом и вдоль по ним стояли широкие диваны, обитые шерстяным штофом пунцового цвета; – одна единственная картина привлекала взоры, она висела над дверьми, ведущими в спальню; она изображала неизвестное мужское лицо, писанное неизвестным русским художником, человеком, не знавшим своего гения, и которому никто об нем не позаботился намекнуть. – Картина эта была фантазия, глубокая, мрачная.
