8 февраля 155 лет со дня рождения Льва Самойловича Бакста (Розенберга) (1866–1924), русского художника.
Леон Бакст был признан настоящим законодателем модных веяний в живописи, таких, как ориентализм начала двадцатого века – стремление к экзотике, «необычности».
Проучившись в Императорской Академии Художеств в Петербурге вольным слушателем, Леон Бакст вобрал в свою творческую манеру все лучшее и стал видным деятелем искусства эпохи модерна.
“Ужин” Лев Самойлович Бакст (Леон Бакст), живопись, 1902
Картина написана в 1902 году. Это портрет в жанре модерна, его размеры 48 см х 39 см. Материалами для написания послужили холст и масло. В настоящее время произведение находится в Санкт-Петербургском Государственном Русском музее.
Лев Самойлович Бакст запомнился миру, в первую очередь, как театральный оформитель. Декорации и костюмы, вышедшие из-под его руки, приводили в восторг не только наших соотечественников, но и зрителей Франции. Что касается портретов, в основном Бакст писал знакомых, друзей, родственников. На картине «Ужин» изображена Анна Карловна Кинд, супруга А.Н.Бенуа. В кругу друзей она носила короткое прозвище – Атя.
Однажды два художника, объединенные дружескими чувствами и близостью к группе «Мир искусства», Леон Бакст и Валентин Серов, наслаждаясь видом улиц ночного Парижа, решили зайти в кафе. В самом дальнем углу сидела женщина, портрет которой Бакст не преминул нарисовать на салфетке. Ею была Анна Кид, жена основателя «Мира искусства» Александра Бенуа. Что ж мир тесен… Особенно это касается Парижа тех годов, притягивающего к себе магнитом творческую элиту из других стран, в том числе и России.
Картина, перенесенная с салфетки на полотно, не прошла незамеченной среди критиков, увы, не всегда благодушно настроенных. «Невыносимая вещь!», – вырвалось при виде полотна у известного ценителя искусства Владимира Стасова. Он назвал героиню «кошкой в дамском платье», а саму картину – невыносимой вещью. «…ее мордочка в виде круглой тарелки, в каком-то рогатом головном уборе; тощие лапы в дамских рукавах протянуты к столу, но она сама смотрит в сторону, словно поставленные перед нею блюда не по вкусу, а ей надо стащить что-нибудь другое на стороне; талия ее, весь склад и фигура – кошачьи, такие же противные, как у английского ломаки и урода Бердслея».
Даже великий князь Владимир Александрович с супругой укорили художника в скабрезности и неприличной игривости.
Хотя, казалось бы, ничего шокирующего в картине нет: более чем традиционная тема скучающей незнакомки, импрессионистическая манера письма. Если бы рядом с женщиной сидело несколько веселящихся мужчин – полотно могло походить на произведения Тулуза-Лотрека и других импрессионистов. Однако Бакст не только запечатлевает увиденное, но и стремится его преобразить.
Основным мотивом полотна является динамика очертаний окружающей обстановки и самой женской фигуры, достигаемая удачным соположением ритма белых и голубых плоскостей, краев скатерти и волнообразного платья дамы в нижней части картины. Затем же это движение замирает, словно натолкнувшись на невидимую преграду. Руки незнакомки, ее лицо и шляпка, непропорциональность которой заставляет вспомнить о цветочном бутоне, расположены уже на одной линии.
Художник также использует игру цветом, построенную на перекличке волос дамы и апельсинов, что делалось как бы в пику реалистическому подходу Серова в его «Девочке с персиками». Бакст оставляет лицо женщины как бы незаконченным, что позволило ему подчеркнуть таинственность, неосязаемость этой дамы, соседствующие с чувственной красотой, которая может доходить до порочности.